Люблю! И стихи его, и его самого - не на фоне стихов и не в стороне от них - а в замечательном единстве, в полном соответствии музыки человеческого голоса и той "Музыки жизни", которую ему удалось воспеть, которая ему благодарна - звучит все эти годы, не изменяет, не бросает...

Евгений Рейн
ОСОБЕННО КОНИ...
Львы и грифоны и кони, особенно кони,
вы вывозили, и вы отвезите, прошу вас.
Что на меня так глядите, зверюги в законе,
так презираете, гордо прищурясь?
Да, виноват, не имею ни гривы, ни шпоры;
да, виноват, ибо прожил как фраер, небрежно,
лишь беспощадные весело шли разговоры,
да на базарах катилась по доскам черешня.
Вечно глядите вы с каменных стенок барокко,
не было шляпы стащить ее в низком поклоне.
Скушно без вас, неприкаянно и одиноко,
львы и грифоны и кони, особенно кони.
Долго я шел мимо вас - и ни рыка, ни крика, -
как равнодушно вы смотрите с этих фронтонов.
Всех я заметил - от малого и до велика -
самых приметных, особенно же - затаенных.
Если б меня вы позвали, я с шагу, я с бегу
к камню приник, вы меня не окликнете даром.
Будьте однажды добры к одному человеку,
или кончаются ваши заботы кентавром?
Что ж, пребывайте, воистину, к вам не пробиться,
только ваш нрав остается в холодной ладони.
Благодарю, что позволили хоть обратиться,
львы и грифоны и кони, особенно кони...
ЗА КАНАЛОМ
За каналом, каналом,
за Обводным, Вест-кирхе, любым,
за собором стоглавым,
что закатный мне выстроил дым,
за Голландией Новой,
за Голландией старой, любой -
я еще не готовый
тот хороший дурак молодой
в синих брюках китайских
и в футболке с динамовским "Д".
И скажу без утайки -
только этим всегда и везде,
только этим и буду,
ибо так мне внушает канал...
Что прохожему люду
до меня? Я балбес и бахвал,
переулочный гений,
заканальный опальный шатун,
я из тысяч сцеплений
выплываю - каналья-плывун.
Ничего мне не надо -
ваших денег, похвал, прилипал,
лишь ночная прохлада,
серый дождик и черный канал.
И душа за каналом,
за каналом вы ждите меня,
в этом дымном и алом,
душном свете кляните меня.
Только не отгоняйте
час, когда я вернусь на канал,
я тогда на канате
подтянусь - это старый закал.
Поднимусь к вам на барку,
где задраен последний наш день,
в деламотову арку
проплыву под холодную сень.
Тянет, тянет со взморья
пароходным народным дымком,
и в моем комсомоле
только горе и счастье тайком,
только страшная песня
и на шапке суконной звезда,
никогда не воскресну,
а вернусь просто так навсегда.
Ты очнулся, очнулся,
за каналом ты прежний, ты свой,
точно ополоснулся
этой грязной опасной водой.
Но она выше жизни,
тише смерти и чище беды
за каналом в отчизне
вечной тени, где будешь и ты.