* * *
вот съезжаются недопроявленные друзья:
сисадмины, юризды, и прочая вся русня,
школота отмелькавшая: имя им макс, да стас,
и прекрасны в печали, словах своих золотых,
а к девятому дню остается четверо нас,
самых, что ли, незанятых
вот внимательный брагин, простой, как названый брат,
на продавленной «бэхе»; от сизых балтийских блат
свету зотову в клюве железном принёс «сапсан»:
девять лет ни привета, но все, как есть, на плаву;
и премудрый махнёв, почерневший изрядно сам,
угольную ведет вдову
смерти нет, но наличествуют не веселья для
низкий свет, изныванье зимы около нуля,
непростиранный воздух и неразобщённый снег:
все дыряво в природе, и лоб у нее горяч;
а в широкой сети на подставленной всем стене
современный развешан плач
вот и я, друг из класса, издёвщик, пиковый хлап,
говорю, что могу, но правдивей вороний храп
над поселком покойничьим, окликающий нас
не по имени, но верней, чем родная мать,
и махнёв, грознобровый, как новгородский спас,
не спешит лицо поднимать
вот мы гнутым стоим караулом вокруг поста
с четким фото и скомканной девочкой у креста,
так что, если не плачешь, хоть глупость с лица сотри
над прибоем повальных, с запёкшейся коркой, роз,
но друзей пожалей за горячую кровь внутри
и предательски малый рост
школьный город ваш предан застройщикам и бычью,
и тоска ножевая когтит его грудь ничью,
ропщут дольщики, руки пустые воздев горе,
дети мечутся в поздних вагонах, но ночь темна
той же тьмой, что зияла на выпускном дворе
и хотела еще вина
это было давно и напрасно: я был тогда
нелюбим и заносчив, и в жизни не знал стыда;
пыль стояла над нами все лето; страшней всего
был «норд-ост», а теперь, наверное, простатит,
и чем мелочней ад и подробней помол его,
тем чудовищней этот стыд
отсюда
http://www.ijp.ru/text/3444
