Евгения Изварина

***

Как бедности беленький воротничок,
На серую форму пришитый
Заботливой мамой, как детский сачок
Из марли, сучок, им накрытый,
Как фартук на школьнице, бант в волосах,
Крахмальный и праздничный воздух –
Так первый снежок на прозрачных кустах,
На крышах и веточках острых.

Встряхнула над миром подушку, мешок
Весёлая матушка в небе,
И выпал прекрасный крещенский снежок,
И соль проступила на хлебе,
Нарядная бедность обвила сады,
Ограды присыпала, горы,
И вот уж бегут врассыпную следы,
Как вечером дети из школы.

18.1.20

отсюда
https://tschausy.livejournal.com/

* * *
в затмении болевом
лишь Ты
без обмана

пусть знаем по воле волн
что у океана
есть берег, и мир не весь
разверзся могилой

но с ним воедино – днесь
спаси
и помилуй

***
переведи на свой древесный безыскусный
прозрачные стволы, печальные ряды.
река сама себе сквозь высохшее русло
поёт о призраке воды.

переведи на свой дремучий бесполезный
холодные леса, пустые корабли,
мерцание слюды, вкрапление железа,
глухую дрожь земли.

переведи слова — и прошлые, и эти:
когда среди зимы становится теплей,
голодному огню напуганные дети
несут вчерашний хлеб.

переведи для них — темно и нераздельно —
движение светил, безмолвие планет.
они опять не спят. и нету колыбельной,
и колыбели нет.

отсюда
https://users.livejournal.com/-raido/

Вот сквозь щекочущую снежную завесу-кисею
Гляжу с печалию безбрежною на родину свою —
И вижу злобной, обесчещенной, без двух минут в петле,
И думаю о камне с трещиной, о Симоне Петре.

Да! Райский сад, Христом обещанный, в парче и серебре,
Сооружен на камне с трещиной, на Симоне Петре,
Который титула «святейшество» к себе не применял,
Поскольку так и не утешился и все припоминал,
Как ночью длинною, мучительной, какой не сочинить,
Отрекся трижды от учителя вернейший ученик.
С тех пор, припомнив это таинство позора и греха,
Он всякий раз рыдал и каялся при крике петуха,
Дрожа от вопля петушиного, моля от всей души:
Царю небесный, придуши меня, как свечку потуши!

И вот ему-то, отреченному, воздали по грехам:
Не только райский ключ вручен ему — ему воздвигнут храм,
Высокий храм, с высот которого в главнейшей из коммун
Я озирал мерцанье города в рождественский канун —
С высот падения, прощения, отчаянья, стыда,
С высот такого ощущения, что больше никогда
Не видеть ни родного спутника, ни Божьего лица,
По гроб носить клеймо отступника и кличку подлеца.
Весь этот город, перекрещенный цепочками огней,
Теперь стоит на камне с трещиной, и мир стоит на ней —
На складке, трещине, излучине, а не тупом плато;
На тех, кто так себя измучили, как их не мог никто;
На бывших, павших, неуверенных, забредших в топь и падь,
Зато теперь уже намеренных ни в чем не уступать —
По воле мученика странного на тех стоит земля,
Кто зачеркнул себя и заново переписал с нуля.

Они и держат драгоценные ключи от райских врат,
А не простые парни цельные — Иуда и Пилат.

отсюда
https://novayagazeta.ru/articles/2020/01/12/83422-o-simone-petre-kamne-s-treschinoy

АДАМ

Колесо порастает прахом, затем землёй,
после свивается в воздух, и в дождь, и в тепло, и в звёзды,
в дерево, которым неба фонтан растёт
в животный грунт колеса – замерзший и белый.

Там человека стоит окружность без темноты:
птицы его, звери, олени, лоза, предметы –
плоды его рук переходят в тёплый, как дом, огонь –
спицами от колеса – он, который сеет

земли, дыханье, округлую тень – похожий
теперь на летучую мышь вылетает из кожи
переворачивает свет, как полынь и очки,
дышит сквозь мёд кипящий и видит: дожди

в голых прохожих скручены – как часы или мгла,
верёвка метели, белка тонкая, как жара,
масло или свемовская киноплёнка, желтая по краям,
намотанная на бобину его, где кромка –
это смерть, которая не пришла.

Колесо крутится спицами, воробьями –
прозрачны небо и твердь между крылами,
чудными: крикнешь несотворенное – тварью
вырастет и обрастёт временем, временами,

белым фонтаном, что катит себя вертикально,
перед собою, как заросли глины и пара,
движима то бинарно, а то троично
словно небо, что спит зерном чечевицы,

черновиком, чертежом, каждой косточки подмастерьем,
там, где старый Адам – это только двери,
это только звери с сосцами огня, это бело-рыжий
свет, который пройдя, ты возможно вышил,

как окружность из тела и праха голодной пряжи,
что висит, как фонарь и зренья отрез, в каждом нашем
обороте или, как древо стоящей, нише
что стоит без тебя так, будто ты в крест свой вышел.

отсюда
https://www.stihi.ru/2017/01/12/7768

* * *
это осень – навесом
это по волосам
уходящего лесом
ветер

выбери сам

то корона оленья
или древо дождя
гаснет, прикосновенья
по ветвям отводя

ДЕТСКИЙ ПРАЗДНИК

На нас напали монстры
Пяти, примерно, лет,
И шарики, и звёзды,
И фантики конфет.

В кудрявом серпантине
И в зарослях травы,
Как бы в болотной тине
От ног до головы.

Злодеи небольшие
Пугали нас, рыча,
И ручками душили,
Злорадно хохоча.

Не помню, как я выжил,
Тревожно ночь провёл,
Из спальни утром вышел,
Со страхом пол подмёл.

И каждую бумажку
Прочь вынес, трепеща,
Чтоб вновь она за ляжку
Не цапнула, пища.

12.1.20

отсюда
https://tschausy.livejournal.com/

* * *
Иного мирозданья погруженье
в себя, как в бездну, выпившую взгляд,
как в сердце, знающее жженье,
куста распахнутого головокруженье
и листопад…

Днесь воздух, невесомый и огромный,
и деревенский ельник на стекле.
И первый снег лежит — взволнованный и ровный —
как небо, прямо на земле.

из подборки
https://magazines.gorky.media/zin/2020/1/sny-ognya.html

* * *
Запомнишься такой: не вымокший в росе,
Учил меня взлетать, орудуя локтями.
Я знала о тебе немногое, как все:
Украден со двора, воспитан лебедями.

Когда ты прилетел и напугал кота,
Все прятали тебя, как бриллианты скаред,
Теперь нигде, точней, никто и никуда
Таких людей уже из рук не выпускает.

Не подобрать деталь, похожую точь-в-точь,
И, строй теряя, как дешёвая «Ямаха»,
Я пробую забыть, что могут не помочь
Ни птичья кость и ни крапивная рубаха.

Пытаюсь не понять, но, внутренне кипя,
Услышу: тишина тебя и обвинила
За то, что ты собрал и складывал себя
Из порванных страниц и битого винила,

За то, что включен свет в согретом и живом
И раскалён снегирь, как кровь перелитая.
Я взмахиваю вверх широким рукавом
И, выдохнув, гляжу, как лебеди взлетают.

Блейк (очень вольный перевод)

Тигра, тигра, дух равнин,
Ни медведь тебя, ни свин
Не затмят в сердцах детей,
Средоточие когтей!

О тебе, мятежный дух,
Пел пыхтелки Винни-Пух,
И во тьме Слонопотам
По твоим ходил следам!

Кто тебя усильем жил
Из семи фрагментов сшил,
Вывернул в один приём
И набил всего тряпьём?

Вышиты иглою чьей
Шёлк и гладь твоих очей?
Описал ли твой Линней
Шкуру, зарева страшней?

Из каких забытых книг
Ты умеешь делать прыг?
В детской или же в лесу
Я за хвост тебя несу?

И медведя, и осла
Чья рука тогда несла?
Помни, с рук тебя кормил
Крис, – иначе Робин, – Милн.

из подборки
http://www.plavmost.org/?p=13825

Апрельский лес

Ему не надо было крыл.
По самой верхней кромке, розов,
Он над землёй легко парил,
Как белый дым над паровозом.

Ещё не щёлкали клесты,
Ещё листва не шелестела…
Одно желанье высоты
Ему вытягивало тело.

***
У меня есть то,
Что есть у всех —
слова.

Но из них я делаю то,
чего нет ни у кого —
мои стихотворения.
И я отдаю их любому,
Потому что они сделаны из того,
Что принадлежит всем.

из подборки
https://magazines.gorky.media/ural/2019/12/iz-stihov-raznyh-let.html