А.
перед сном говорили о крысах и саранче.
ты никак не сдавалась, напрашивалась: ещё
расскажи про опасных животных, и я наконец
рассказал, как китайцы сломили своих воробьёв.
разумеется, с этим я слишком не угадал:
возмущённая, ты готова была тотча́с
обернуться драконом, чтобы лететь за амур
и казнить всех причастных, я еле тебя сдержал.
как обычно, ты быстро забыла и улеглась,
но пока я ещё говорил
про столетний голод, про трудный китайский хлеб,
я догадывался, что всё это ни о чём.
что вообще может как-нибудь выстоять перед твоей
правотой, подбирающей слизняков из листвы
и дающей им американские имена,
потому что без имени как мы узнаем их?
лёжа с тобой в темноте, я же слышу, как
выбравшие сгореть тибетцы, уйгуры в их лагерях,
пограничники, павшие на ненужной земле,
ждут, что ты скажешь, верят в тебя как никто.
К.
когда ты засыпаешь в той комнате, я ещё
остаюсь у двери один
и не знаю, что происходит с другой стороны
ровно столько, сколько хочу:
притворяешься ли ты яблоком, или вся
твоя кожа озарена,
или ужас японский склоняется над тобой,
это мне не принадлежит.
сколько лет мы здесь слушаем нищие поезда,
курим электрогорский торф,
так никто не спросил наших дневников полевых
и не вызвался нас сменить.
мы счищали их стены по самое, но и там
не рассказывалось никак
происшествие наше, обратные имена,
ни какое включить кино.
я хотел бы, наверное, чтобы хотя бы ты
знала, как тебе отступать,
и по эту сторону двери мне иногда
кажется, что ты всё смогла:
стол покинут, тетради составлены словно для
переклички перед огнём,
прибывающим с юга, когда ты скажешь ему;
так и надо, так хорошо.
из подборки
https://formasloff.ru/2021/02/15/dmitrij-garichev-stihi-dlja-vseh/
