На моей белоснежной, как чайки летящей крыло,
На моей православной — ни звёзд, ни цветов, ни русалок —
Ежевики таврической следом чернильным легло
Лето жизни моей, не убитое мглой перепалок.
На моих ещё детских — лет от роду десять — ступнях
Отпечатался каждый дороги снарядный осколок,
И до мозга костей он поднялся и вытравил страх
По-любому верней уголовных лиловых наколок.
На ладонях моих — приходите, друзья, посмотреть —
Перед смертью начертан внутри леденеющей кровью,
Будет контур морей, одержимых теплом и любовью…
Справа Чёрное, да. И отступит закатная смерть.
Вещь
Мне с детства эта вещь знакома
И лезет в первую строфу:
У инженера втайне дома
Лежит линейка на шкафу.
Его жена украдкой плачет,
Облокотившись на бамбук…
Её — он смертью озадачит,
С рассветом не проснувшись вдруг.
До миллиметра меру зная
Его изменам и мечтам,
Линейка верная стальная
Лежит, помалкивая, там.
Укрыта слоем нежной пыли,
Забыта Богом и людьми,
Когда нажитое сложили
И в Ленинград перевезли.
Она вовек не заржавеет —
Скорей развалится страна,
И новым ветром дым развеет,
И лопнет скорбная струна.
из подборки
http://magazines.russ.ru/ural/2015/8/1zast.html