Порезанный на длинный дождь Орфей
спускается обратно, понимая,
что одиночество нигде не настаёт,
что он живёт, себя не разливая
когда еще и мир неразделим
и неразмечена до тьмы архитектура,
и дно, что меж рогов холма горит
напоминает воды те, что утром
по маякам разметит инженер
чтоб их замолвить в численник столетья,
порезавшись о бритвы этих вод,
те, из которых сделан он, бессмертье
своё предчувствует, как наказанье, он
и видит пчёл, что свили сон из стужи
его, и проливной козлиный стон
стоит [как столб огня] всегда снаружи…
Но если он внутри – то эхо, что
блуждает в сотах, лепленных из жажды,
которой он – как время – растворён
хоть будущего нет, куда однажды
он взглянет из своей пустыни, из
пути, который не приводит к воле,
где дождь прекрасный, как лицо, лежит
и звук его насквозь, как кедры, колет.
(09/09/14)
отсюда
http://me-ga-lit.livejournal.com/370677.html