* * *
Я человек восьмидесятых, а что штаны на мне висят, их стирать не буду никогда,
как воробьи, живем в пыли мы, вечерним злом неопалимы, цветет шалфей и лабуда.
До удивленья невредимы, висят неплохо габардины, трещат полозья корабля,
в груди горчица гладит сало, ты так охотно отплясала, и выше ростом конопля.
Мы, может, просто дети бездны, Москве все возрасты любезны, и воздух сух, и ветер прян,
и среднерусская полоска, на всем печать чужого лоска, не верь бумажным якорям.
Я человек второго сорта, а ты попробовал рассол-то, смотри, оставишь в голове
друзей, которых до поры бы, Петрова-Водкина две рыбы уйдут ногами по траве.
Вчерашний день закат не помнит, во глубине печальных комнат живут такие же, как я,
немолодые бедолаги, читают книги из бумаги, чужой эпохи сыновья.
