Он тек из бездны миллионы лет,
чтоб кануть здесь, на дне моей глазницы, -
звезды, давно перегоревшей, свет...
Что ж, ужаснуться или изумиться -
как те, до нас: таков и ты, поэт!
Ночных светил слепящие зеницы,
всех одиссей затверженный завет...
Но той еще на небосводе нет
звезды, что нашим правнукам примнится
живой - и вечный передаст привет.
* * *
Трепетного, как ртуть,
чуждого мере, миру,
смастерившего лиру
Бога когда-нибудь
встречу: палящий лед
плоти не скрыть хламиде;
серные бездны видят
всё, что произойдет,
всё, что произошло
с нашей душою липкой;
над неживой улыбкой
кудри язвят чело.
Вот Он. И, ссы не ссы,
значит — наш час протикал:
чашечками тестикул
дрогнут Его весы;
что там в другой — стилет,
стилос, привитый змею? —
как я взглянуть посмею
в синий подземный свет,
в лунный бездонный день,
где, безутешно воя,
точно в чаду запоя,
бродит родная тень?
