Тополь, житель соседского сада,
ночью выглядит как саудит,
а в его одеянье цикада
пилит сук, на котором сидит.
Этот звук мне напомнил другую
жизнь в системе иных величин –
и волну безнадёжно тугую,
и тоску без весомых причин.
Пыль казалась похожей на перхоть,
в сердце прятался маленький ад,
и хотелось уехать, уехать
от безумного треска цикад.
Кровь хлестала из каменной вены,
и, как некий цветок, вырастал
в зоне смерти, любви и измены
диких слов безупречный кристалл.
А в кристалле, как в образе ада,
размышляя о зле и добре,
в бороде у Иуды цикада
молча в лунном спала серебре.
* * *
Стоит в деревне большой колодец.
С колодцем рядом живёт уродец.
Живёт красавец с уродцем рядом,
и ходят в гости они к наядам.
Одна наяда – жена Аида.
Другая знает псалом Давида.
И повторяет наяда третья:
«Устала жить я, устала петь я!».
Наяды вынут свои наряды,
поднимут волны со дна колодца
и засмеются, бросая взгляды
то на красавца, то на уродца.
Начнётся пляска воды холодной,
потом иссякнет источник водный,
поскольку нимфам нельзя касаться
ни лба уродца, ни губ красавца.
из подборки
http://www.novijbereg.net/art.php?art=1077
