Один — французский гражданин
родившийся в Румынии германец
еврей
на солнце щурясь
переводил Есенина
на свой, как выпало
— немецкий
Другой, полугерманец-полуангличанин
из Выборга —
тот вывезен на саночках в Финляндию —
и прямо скажем, вовремя, до всех
февральских октябрей
и вьюг
да не ужившись в финской школе,
где задирали, но уже как русского,
переведён был в шведский интернат
(элитный)
Вот он и стал по-шведски
грубо собирать
вверх
вбок
из кубиков
коротенькими строчками пришельца —
и вдруг возникло солнце
Поэзия, галактика вокзала!
Целана солнце целое
один
нерасщеплённый
страшный белый цвет
А Парланд мой! Несущийся в открытом
алом
вдруг
в 22
(в тягучем Каунасе, сосланный отцом)
как маленький, исчезнув в скарлатину?
Поэзия, Великая пустыня,
пересеченье шёлковых путей!
Кто рвался в музыку, вскрывая жилы
крест-накрест окнам,
не еврей, не выкрест,
а стал поэт
Кто, англиканец — вдруг иезуит,
и брошенный семьёй,
собой,
всё к линиям тянувшийся —
неловкий
ломкий
грифель, бледный карандаш,
походы с другом по холмам Уэльса —
стал поэт
и умер в Дублине
чужом, холодно-пылком
Довременные
странные стихи
гигиенически сожгли
монахи-братья
и я, чужая, плачу по нему
Не сто́ит
искать себя где положил вчера
да жив ли ты вообще,
молитвы, алфавита
ни пола, ни орбиты не сменив
Усни одним, а
встань другим, четвёртым
Всё ра́вно
горит
смешно в печи смешалось
уходя
поди
пойми
откуда хворост
отсюда
http://textonly.ru/self/?issue=46&article=39004