так подступала к горлу тишина,
крадучись и стараясь не заляпать
себя болтливым звуком.
так вела
просторных птиц певучие крылА
по небу.
так
лазоревую мякоть
они качали, баюшки - баю,
неспешные, что девушка в косынке,
идущая средь трав в чужом краю...
"...ну вот, на Первомайской пересылке
мест было тридцать, а затолкали семьдесят.
там подогнали эшелон со суками,
ну, и началось.
товарищ мой решил, что пора умирать,
и умер.
а я испугался.
я стоял у входа в Валгаллу,
но стыдно стоял, по женски,
и повторял: - вот отец мой и мать,
вот дядя Изя,
погибший в сорок четвёртом..."
...просторные их крылья распростёрты
над бесконечным морем.
клювы их
полуоткрыты,
с языков наружу
срывается не стих, не стих, не стих,
но свист, какой напоминает стужу
иль щёлк бича.
вода поднявши бровь,
жуёт медуз, баркасы, скалы, сети.
у берега стоят седые дети
и шепчут, глядя вверх:
"любовь, любовь".
крадучись и стараясь не заляпать
себя болтливым звуком.
так вела
просторных птиц певучие крылА
по небу.
так
лазоревую мякоть
они качали, баюшки - баю,
неспешные, что девушка в косынке,
идущая средь трав в чужом краю...
"...ну вот, на Первомайской пересылке
мест было тридцать, а затолкали семьдесят.
там подогнали эшелон со суками,
ну, и началось.
товарищ мой решил, что пора умирать,
и умер.
а я испугался.
я стоял у входа в Валгаллу,
но стыдно стоял, по женски,
и повторял: - вот отец мой и мать,
вот дядя Изя,
погибший в сорок четвёртом..."
...просторные их крылья распростёрты
над бесконечным морем.
клювы их
полуоткрыты,
с языков наружу
срывается не стих, не стих, не стих,
но свист, какой напоминает стужу
иль щёлк бича.
вода поднявши бровь,
жуёт медуз, баркасы, скалы, сети.
у берега стоят седые дети
и шепчут, глядя вверх:
"любовь, любовь".