«Когда рассвело, оба путника направились к Лидану и вдруг увидели, что
кто-то рысцой едет за ними на коне по той же дороге. Они бросились в лес, но
всадник проехал мимо, не заметив их, потому что дремал в седле. Тристан
узнал его.
- Брат, - сказал он Каэрдину, - это сам Динас из Лидана. Он спит. Без
сомнения, он возвращается от своей милой и грезит о ней, невежливо было бы
его разбудить».
Однажды сел я на поезд,
И дошираковский аромат,
Что соловьиные трели Тинтажеля и Лоонуа,
Исполнил мне сердце печальнейшей надеждой.
И склонившись тогда,
Лоб на запястье
Уложив,
А локти на колена,
Устроив
Из указательного и большого пальцев
Ложе для локтя правого,
Укрыв
Глаза от ламп ночного света,
Оставив
С левого плеча – стекло и темень,
С правого – людей, стекло и темень,
уснул я. И мнилось мне, что
Гиблый март на исходе,
Апрель на дворе,
Хальцедон для Изольды,
Тристан на земле.
Тот, что ушел из Карэ,
Ни словам не проронив,
В берилловый гроб сойдет,
Навеки пребудет жив.
Кроткий май на исходе,
Июнь на дворе,
Хальцедон для Изольды,
Тристан на земле.
Та, что бежит по ручью,
Ручей ведет ее в сад,
Любимого там найдет,
И не вернется назад.
Ото сна я пробудился,
И вострепетало сердце мое -
Напротив (конечно - напротив)
Сидел мой Тристан,
И чай в подстаканнике трепетал.
Вышел Тристан на следующей станции,
в том было мне мало радости,
ибо умер он, как я вам о том
рассказываю.
И теперь, опустивши на пол поклажу,
Смотрю, как старуха по метро ведет
Собаку с шумными когтями.
ОТСЮДА
http://sk-az.livejournal.com/