rita_vasilieva в Виктор Качалин
Пятое время года, шестое, седьмое…
их было четырнадцать – не осталось ни одного:
их будет столько, сколько мы любим, сколько приходится ждать.
Редко кто из гостей переступит через порог.
Осени его нетленным крестом,
обмахни своим пестрым подолом –
пусть Егорка-порог
глядит на всех приходящих снизу:
«ну-ка, что там внутри?»
А мы – из зимы
длимся в лето. И ни один из ангелов
не засматривается в чашу, не снимает о ней кино,
а пьёт до конца и навек,
чтоб прийти в себя от любви.
5.10.12
*
*
Полднем ангел огненный Уриил
свет свернул и образом голоса был
Говорит величаво: «Полдня зима,
а полдня – осенняя куркума».
Говорит, истончаясь: «Полночи – тля,
а полночи – сверкающая земля».
Говорит: «Перво-наперво на локтях
доползи туда, где умрёт октябрь;
оплотнев, прозрачной станет сума,
где сидишь ты, лишённый весной ума».
1.10.14
*
*
Когда загорится лист, возьми его нежно,
войди в него полем.
От моря до моря шаги, но оно спокойно,
пока исчезает время,
оно возникает заново в крови пролива,
в прожилках утра,
и тысячу раз можно войти неслышно,
без повторенья.
Река пересохнет, переполняясь солнцем,
лучам беспечно
лист хоронить в огне, не шутя со смертью на белом.
окт 2016
Ангелу землю обнять, облететь, обойти – всё одно.
Чаша солнца, агава, цветущая раз в сто лет,
капля крови царя, звенящая в комаре – для него одно.
Где растаяли горы, там проступило крыло,
где уморилось море, возникли волнующиеся сады,
видно, Иона бежал, не веря в ласку воды.
5.10.15
*
*
Дом поперёк и вдаль
выхоложен и исхожен
сбросил каштан венец
с непробиваемой кожей
где запад и где восток
у лучистого пня
лучше не понимать
в первой лавине дня
окт 2015
*
Между тишиной и ветром
поток основ
между кованым щитом и ангелом
сердце
подожди я открою дверь
чтобы плотнее ее притворить
чаша полна -
на дне
зернышко овса
роса
вот и прощай
огонь-вино
слов
2.10.11
*
*
Солнце, солнце с югов – и тучи, тучи с северных рёбер
сушат и осыпают листву, вызолотиться не дав ни каштанам, ни кленам,
только рябина одна, содрогаясь, ныряет в пурпур –
глазастой птицей, глаголицей, которой нет дела ни до слепых, ни до зрячих,
бьётся во сне посредине дня в самых кончиках пальцев.
Вылетела, пробилась, ушла. Стала рыжей, внезапной явью.
1.10.12 Москва
*
*
Я посвящу тебе ветвистый март,
когда сажают землю
на снег и воду,
и в наготе начальной, беспечальной
темнеет вал – быть может, Госпитальный.
Октябрь так богат,
что задыхаюсь в нём от чуда,
опять мерещатся на блюде
две виноградины и голова,
но крови не приемлю.
Арбузный сахар воздухом полит
и сдобрен гарью,
а мы с тобою новой тварью
глядим с подсолнечных орбит.
3.10.14
*
*
В солнечный день
небо треснуло над головой,
сохраняя покой листа.
Он золот и сух, как глаза,
посередине просвет
с растекающимся вином.
Изнутри серый налёт
городов, любовный прах
несметных мостов,
в гору нырнём,
неприметно роет её
позавчерашний дождь.
